Елена Фанайлова: "Изоляция" в изгнании – так хотелось бы называть передачу. Речь идет о платформе культурных инициатив "Изоляция", которая существовала в Донецке. Существовала бы и дальше, если бы боевики ДНР не вошли на эту арт-территорию и не разрушили ее, превратив один из важнейших на территории Восточной Европы культурных центров в свой лагерь, тюрьму для пленных и заложников. "Изоляция", как культурный проект и мощная платформа культурных инициатив, перебралась в Киев, и мы будем обсуждать, чем она сейчас занимается. Четыре года в Донецке и четыре года в Киеве – уже почти равноправная история. Это промышленная, индустриальная зона, куда заходят художники, кураторы и преобразуют ее в арт-пространство. Подобных арт-пространств в Европе существует немало, есть такие и в России. Почему было выбрано название "Изоляция"?
Михаил Глубокий: Я работал в "Изоляции" с 2011 года, практически с самого начала. Это завод "Изоляция", его открыли очень давно, в 1964 году, в Советском Союзе, он производил изоляционные материалы, минеральную вату, которая использовалась для утепления труб, подводных лодок. Поскольку в регионе добывали много угля, оставалось много шахтных отбросов, и было принято решение, что эти отбросы можно использовать для производства минеральной ваты, и завод фактически был построен вокруг заброшенной шахты. Потом вата производилась из других материалов, тем не менее, продукция завода была востребована по всей территории бывшего Советского Союза. Лишь в 2000-х годах завод закрыли, потому что были проблемы с железными дорогами, не было возможности ввозить сырье, он стал использоваться под аренду. Изоляция Воздуховодов Дымоудаления На Кровле
Елена Фанайлова: Туда заходят художники, идеологом этого движения является искусствовед и куратор, которая живет в Европе, и это арт-пространство сохраняет название "Изоляция". Но это слово звучит немного пугающе… Или нет? Это же действительно было одно из лучших пространств на территории Восточной Европы по приглашенным звездам, огромным проектам, объему проектов. Само наличие "Изоляции" совершенно противоречит идее Донбасса как депрессивного промышленного региона. Это высокоинтеллектуальный современный проект.
Михаил Глубокий: Это очень важная история – с названием, поскольку основательница Фонда "Изоляция" Любовь Михайлова была дочерью бывшего директора завода. Для нее это была очень глубокая личная связь, важная история, которую знали в городе – завод "Изоляция", остановка "Изоляция", Завод изоляционных материалов. В каком-то смысле название стало пророческим, потому что многие вещи, которые мы делали, происходили только у нас, у нас не было возможности взаимодействовать с городскими властями, они не очень хорошо шли на контакт, или с внутриукраинским контекстом. Мы были больше известны в Европе, в Штатах, к нам приезжали журналисты из Италии, а украинские журналисты не так хотели к нам приезжать, так что изоляция сохранялась и в ежедневной работе.
Александр Виноградов: Сейчас уже больше не "Изоляция", а креативное сообщество I-Zone, это наш новый культурный центр, который "Изоляция" основала в Киеве, он находится на территории Киевского судостроительного, судоремонтного завода. Это 120-летний завод, один из самых старых сохранившихся в Киеве царских заводов. Там остаются еще здания дореволюционных времен. То здание, где мы находимся, – годов 70-80-х, которое к тому моменту, когда команда переехала в Киев, фактически пустовало. Здание было реконструировано, там заменили практически все коммуникации и превратили его в полноценный культурный хаб. Это мультифункциональное пространство, где есть и галерея, и концертный зал, и помещения для мероприятий, есть коворкинг-кафе.
Александр Виноградов: Это реплика аналогичной статуи оленя, которую создал один из работников завода "Изоляция" еще в советское время, это было его хобби. Она стояла рядом с "Изоляцией", на вершине холма и стала неформальным символом "Изоляции". Для нас это был символ того, что даже во времена, когда там царила промышленность, все равно культура была, и у рабочих была тяга к культуре, они хотели культурного досуга. Этот олень символизировал связь между промышленным прошлым и культурой, которая пришла на место этого прошлого в Донецке. Олень остался там, но здесь в Киеве мы воссоздали такого же оленя.
Михаил Глубокий: Олень установлен на верхушке горы из пустой породы, которая выкопана из шахты, и в 90-е его постоянно воровали, сдавали металлолом. Но потом уже местные люди, которые принимали металлы, знали, что это наш олень, звонили на завод и говорили: "Вашего оленя опять принесли, приезжайте, забирайте". Он очень сильно приварен, вокруг него куча цепей. Когда произошел захват "Изоляции", рядом с этим оленем были позиции снайперов, что тоже очень символично. Но, насколько мы знаем, он все еще на месте.
Екатерина Филюк: Это проект, который мы начали в 2016 году, речь в нем шла о разрушении памятников Ленину, тотальной декоммунизации, как к ней относиться. О том, какими должны быть новые памятники, и должны ли они быть на месте старых. Самый яркий пример – пустое место на Бессарабке. Есть пустые площади, пустые постаменты, которые, как мне кажется, даже более красноречивы, чем стоявшие там памятники, они больше говорят о проблемах. Мы взяли в качестве кейса Ленина на бульваре Шевченко, вернее, оставшийся от него пустой постамент, и за последние полтора года сделали на нем четыре временные инсталляции. Для нас было очень важно, что это временные художественные интервенции, мы хотели показать, что с этими довольно странными дырками на теле города можно работать с помощью современного искусства. Две инсталляции были сделаны художницами из Мексики, один из этих проектов был выбран народным голосованием, один проект был сделан румынским художником Мануэлем Пельмушем, и один – иранским художником Махмудом Бакши. Все они были очень разные по своей природе, но, как мне кажется, самое главное, показывали, что не обязательно, чтобы памятник был мраморный или бронзовый, фигуративный, воздвигнутый на века. Могут быть разные способы взаимодействия с пространством, и мы, как жители города, можем участвовать в принятии решений, касающихся того, что там должно быть. Мы проводили соцопросы, сопровождающие эти инсталляции, и выяснили, что люди не хотят видеть это место пустым, они хотели бы чем-то его занять, и это "что-то" ранжируется от лавочки с вай-фаем до таких временных художественных интервенций, или памятников героям АТО или героям Майдана.
Екатерина Филюк: Такая работа со сложными темами и сложными контекстами является ядром для нынешней "Изоляции". Этой весной у нас был еще один проект – с датскими художницами, которые предложили серию плакатов для биллбордов и ситилайтов в Киеве. Это были акварельные картинки, на которых цвета украинского флага сливались в очень красивый изумрудно-зеленый цвет, цвет надежды во многих культурах. Они были дополнены очень простыми фразами, апеллирующими к универсальным человеческим ценностям, о том, что наша сила в единстве, мы должны искать точки соприкосновения. Название проекта – "Точки соприкосновения".
Александр Виноградов: Изначально, когда "Изоляция" переехала в Киев, было решено, что мы не теряем связь с Донбассом. И это связано не только с историей "Изоляции", но также и с тем, что в украинском обществе по-прежнему существует много стереотипов про Донбасс… Поэтому мы инициировали проект "Донбасские студии", это прежде всего научный, академический проект, мы искали финансирование на то, чтобы делать исследования по истории, по социологии. За это время мы выпустили два сборника. Первый сборник был сделан при поддержке Фонда Генриха Белля в Украине, он был посвящен гендерному вопросу, исследовал историю женщин на Донбассе в течение ХХ века. Второй сборник, вышедший в том году, был посвящен Донецку, он называется "Первая линия". Это тематически чуть более широкий сборник, там статьи и про социальные процессы, которые происходили в регионе за последние 25 лет, про урбанистический срез. Мы продолжаем этим заниматься, у нас есть два проекта, связанных с востоком Украины, один – это "Донбасские студии", а другой – "Смена". "Смена" – это проект, направленный на города Донбасса, которые не оккупированы, он начинался с трех больших городов, Мариуполь, Краматорск и Славянск. Это началось в 2015 году, и мы там сделали серию художественных интервенций и культурных событий, чтобы привлечь внимание к этим городам. А изначально идея была в том, чтобы прийти к людям там и сказать, что мы с ними, мы их не покидаем. Когда эти города захватывали, а потом отвоевывали, была сложная ситуация, и "Изоляции" было важно показать, что "мы переехали в Киев, но мы остаемся с вами". В прошлом году начался второй этап этого проекта – в четырех малых городах Донецкой и Луганской областей, это Покровск, Бахмут в Донецкой и Лисичанск и Старобельск в Луганской области. Этот этап проекта "Смена" направлен на то, чтобы изучать опыт городов, в том числе наш опыт в этих городах, и передавать его малым городам, работать с местным сообществом, пытаясь их сориентировать, как можно формировать проекты, свои пожелания, что они хотят изменить. В рамках проекта "Смена" шесть исследователей поехали в Краматорск, Славянск и Мариуполь, чтобы изучить, как изменилась в этих городах за последние четыре года культурная ситуация, ситуация с правами человека, с деятельностью ГО, НГО. Сейчас результаты этих исследований доступны на нашем сайте "Донбасских студий". То есть проект "Смена" очень тесно переплетается с "Донбасскими студиями", хотя изначально это были два отдельных проекта, "Донбасские студии" – большой научный проект, а "Смена" – активное взаимодействие с людьми, реализация конкретных проектов.
Елена Фанайлова: Хочу вспомнить о вашем громком, скандальном проекте в 2015 году на Венецианской бьеннале, когда раздавались жилеты в стиле милитари с хештегом "на каникулах", что отсылает к "зеленым человечкам", к аннексии Крыма, и предлагалось фотографироваться в этих жилетах в павильонах страны-оккупанта.
Михаил Глубокий: Это была совершенно пиратская акция. Мы раздавали униформу всем, кто был на превью биеннале. А поскольку там были самые влиятельные люди, художники, журналисты, арт-критики, эта акция сразу получила очень большую огласку. Были репортажи в "Нью-Йорк Таймс", в "Вашингтон Пост", в "Гардиан" и так далее, это привлекло большое внимание к событиям в Украине. Мы не говорили напрямую об Украине, не говорили, что нас захватили, потому что это людям было бы неинтересно, а мы апеллировали непосредственно к тем странам, которые считают других оккупантами, то есть они могли выбирать любую страну. Кто-то выбирал Сербию, кто-то Англию.
Екатерина Филюк: Расскажу о важном проекте-эксперименте, который мы делаем в этом году совместно с "Киев-прайдом", он направлен на повышение с помощью современного искусства видимости ЛГБТ-комьюнити в Украине. Мы работаем с организацией, которая не является ни музеем, ни выставочным центром, это "Киев-прайд". Этот проект состоит из нескольких этапов, и первый этапом была "Резиденция", важная часть нашей деятельности. У нас были три украинских художника и несколько международных менторов, которые их поддерживали, проводили с ними различные воркшопы, лекции, дискуссии. Второй этап – реализация работы Татьяны Корнеевой на самом "Киев-прайде", который прошел совсем недавно. И также проект Антона Щебетко, он фотограф, и он снял очень интересную серию, которую мы покажем в сентябре в "Изоляции". И последняя, завершающая часть – это будет инсталляция Алексея Солманова, которая появится тоже осенью в "Изоляции". Кроме этого, есть еще большая образовательная программа, периодически проходят лекции и презентации на эту тему. Это очень интересный и очень позитивный опыт, и конечно, мы хотели бы продолжать работать в этом направлении. Я не говорю сейчас именно об ЛГБТ, но в целом о том, что с помощью искусства мы можем обсуждать важные болевые точки общества.
Изоляция Труб Нефтепроводов Михаил Глубокий: Одна из целей существования "Изоляции" – развитие потенциала креативных индустрий, креативного бизнеса в регионе. Это высокоиндустриальный регион, где люди в основном работают на заводах, предприятиях, которые обслуживают заводы. Мы хотели показать, что существуют другие варианты, что люди могут работать в творческих профессиях, которые традиционно на Донбассе не считались "правильной" работой. Мы этим занимались долгое время в Донецке, и когда приехали в Киев, мы решили, что нужно этому посвятить отдельный проект, где мы будем поддерживать художников, дизайнеров, людей, которые занимаются креативными индустриями. Для этого мы создали коворкинг, делаем образовательные программы, конкурсы, креативные старт-апы. У нас есть студия, где они могут реализовать свои проекты, и это все и есть I-Zone. Сейчас есть большая программа Евросоюза, которая реализуется в разных странах, по превращению старых индустриальных территорий не просто в культурные центры, а в места, где людей обучают и дают им работу, это коворкинги, креативные хабы. И мы надеемся, что модель I-Zone в Киеве мы потом сможем использовать в малых городах на Донбассе, откуда где люди смогут выйти на международный рынок и, сидя в Авдеевке, делать проекты для Нью-Йорка, получать такие же деньги. Это большое спасение для региона и возможности для его развития.